Выборы, институализация власти выборной элиты, тенденции и прогноз политического развития

Проект «Социум как адаптационная система» Гостевая книга

Надвигающиеся выборы и институализация власти выборной элиты

Как-то всё вдруг активизировалось. Навальный со своей антикоррупционной кампанией, переходящей в политический бунт против «Единой России». Американский вице-президент Байден, заехавший по-соседски для решения общих дел и попавший в прицел наших внутренних разборок, создав тем самым повод попиариться всем видным политическим фигурам и группам. Никита Белых, освеживший вдруг свое «предательство» либерализма. Единый день выборов, который каждая из официальных партий записала себе в актив. Доклад ИНСОР, ни много не мало, а претензия на актуальную президентскую программу. Однако все крутится как бы вокруг одной темы: КТО? Кто будет новым президентом?

Кого-то интересует не столько то, кто займет место, сколько то, что будет дальше. Но большинство, конечно, занимает вопрос персональный. С одной стороны, не всем важно, что будет со страной. Очень большому количеству людей, особенно в верхах, важно главным образом то, что будет с ними, с их карьерой, связями, проектами, должностями, бизнесами и имуществом. С другой – современный уровень обществознания как-то сам собой подталкивает к персонификации общественных процессов. Зачем разбираться? Нудно, скучно, многое нужно в голове держать. И бесперспективно, в принципе. Потому что нет его, научного обществознания. Обществоведение есть, а знания социальных закономерностей - нет. К тому же персонификация политики хорошо ложится на дихотомичность мышления, это родовое свойство человеческого сознания, всеобщий бессознательный методологический принцип. Который очень помогает все упрощать: Путин – зло, значит Медведев – добро. Или другой вариант: власть – зло, оппозиция – добро. Просто. Понятно. Хорошее руководство к действию.

Что же может прогнозировать рядовой российский политолог? Можно ли как-то достоверно предсказать будущее? Попробуем порассуждать.

У меня в арсенале есть три набора понимательно-объяснительных инструментов. Первый – общеупотребительный (для политологов, социологов, политиков и просто заинтересованной общественности). Называется – здравый смысл. Берем наличную информацию и толкуем её с точки зрения банального житейского опыта и бытовой очевидности. В зависимости от объема используемых сведений, а также от наличия эксклюзивных источников информации, получается либо более, либо менее интересно и внушительно. Да, тут еще имеет значение фактор личностный. Темперамент и психотипические свойства влияют сильно. Есть Белковский, есть Латынина, а есть, например, Третьяков. Или какие-нибудь Гарри Каспаров с Валерией Ильиничной. Методология примерно одинаковая (ее нет), а результаты отличаются разительно. Впрочем, в рамках все того же здравого смысла. Который, в некоторых случаях, – на уровне такого уже не очень здравого безумства. Но тут уже вступает в свои права политическая и идеологическая ангажированность и предвзятость, с этим не поспоришь и не поборешься. В целом предсказательная надежность подобных рассуждений – фифти-фифти.

Второй набор - мой собственный. Теория цикличного адаптационного социума. Которая для меня - как путеводная нить. Ритмы и циклы российского развития определены, смотри в табличку, соотноси с ней происходящие событий и совершай дедуктивный процесс. Многое становится понятным. Проблема, правда, есть. Пока это все-таки гипотеза.

Хотя происходящее совпадает с прогнозами. Например, написал в свое время, что СПС и «Яблоко» никогда не объединятся, и действительно, не объединились. Между прочим, периодически начинались какие-то особенные, последние, самые серьезные и перспективные переговоры, что заставляло меня сильно нервничать. То есть я всей душой за демократов и либералов, однако теорию было жалко. Но ведь оказался прав!

Написал, что СПС разделится на чистых либералов, готовых сотрудничать с властью, и демократ-либералов, которые станут с ней бороться бескомпромиссно - и правда, так и произошло.

Заметил, что грядут перемены в организации центральной власти, что новый президент не получит полномочий своего предшественника, что время единоличной власти в Росси прошло – действительно, пока все так. Сейчас дуумвират. Дальше посмотрим. Но эпоха единоличного правления канула в лету, это точно. Я думаю, следующее президентство окончательно подтвердит этот диагноз.

Тогда же, кстати, заметил, что переход от единоличной власти выборного правителя к коллективной власти выборной элиты неизбежно будет сопровождаться некоторой либерализацией режима. Теперь все уверены, что это должно было произойти. Что Медведев либеральнее Путина. Что имеет место некоторая оттепель, подающая надежду на дальнейшее движение к весне.

К моей беде, когда прогноз подтверждается, когда предсказанное сбывается, ну, если это не предсказание каких-то очень единичных и индивидуальных событий, вроде того, что помрешь ты, князь, от коня своего, то случившееся всем кажется совершенно естественным, нормальным настолько, что по-другому и быть не могло, это всем ясно, а как же иначе!

Писал, что никакие цветные революции в ближайшее время нам не угрожают. Что В.В. Путин не столько авторитарную власть строит, сколько восстанавливает авторитет власти в связи с двумя текущими задачами: во-первых, как необходимое условие победы централизаторской тенденции во взаимоотношениях центральных и региональных органов власти в противовес традиции децентрализма, пришедшей еще из царских, затем советских времен и достигшей своего пика в последние годы Ельцинского правления; во-вторых, восстанавливает правительственное управление торгово-хозяйственной системой, что диктуется существующим способом организации и функционирования этой самой торгово-хозяйственной системы, без которой она на данном этапе существовать толком, во всем необходимом многообразии, не может (да простят меня все мои либеральные соотечественники за такое заявление), потому что настоящая реформа её еще даже не начиналась. Был беспорядок с элементами бардака и хаоса на измененной основе, где вместо плана утвердился рынок, но не везде, не вполне и не настолько, чтобы обеспечить минимально нормальное хозяйственное развитие страны. И без правительственного вмешательства и контроля в этой ситуации никак нельзя было обойтись, увы. Из-за чего пришлось его восстанавливать.

Еще 2002 году, определяя циклы, вывел, что в 2013/1014 году должен начаться новый этап торгово-хозяйственного развития. Я его называю внутриторговым. Это значит, что доминировать в деятельностной системе общества будет внутренняя торговля в отличие от внешней, как сейчас. Именно она будет направлять хозяйственное развитие России. Но для доминирования внутренней торговли обязателен рост жизненного уровня, потому что внутриторговую экономику поддерживает высокая покупательская способность населения. С точки зрения бизнеса выгода от производства продукции на внутренний рынок будет выше, чем от работы на внешние рынки. Ну, может быть выгода будет равной, а значимыми окажутся другие обстоятельства. Например, новому поколению предпринимателей не останется иного поля для применения сил: внешняя торговля окончательно занята, а деньги делать ведь как-то надо. С таким типом развития, внутриторговым, связано окончательное и полнокровное утверждение рынка в стране, а также конкурентного и инновационного характера экономики наряду со снижением уровня прямого вмешательства политической власти в экономическую деятельность.

Когда экономическая программа Путина до 2020 г. придумывалась, году в 2007, кажется? В ней обещали, что в 2014 году начнется новое качество экономического развития. Цитирую: «Потенциал вклада в ускорение ВВП наукоемкой продукции и "экономики знаний" на рубеже 2014-2017 годов может сравняться с вкладом традиционных секторов и превысить вес вклада нефтегазового комплекса. Однако качественный результат этой сферы значительно выше ее количественного эффекта»; к 2020 году доля среднего класса, по плану, должна будет увеличиться с 20 до 55%, притом, что если сейчас это ежемесячный доход в 20 тысяч рублей, то через десять лет для этого уже потребуется 46 тысяч рублей. И так далее.

Кажется, моя концепция слишком мало известна для того, чтобы повлиять на создание такого серьезного плана экономического развития государства на столь серьезном, высоком уровне. То есть либо я, как минимум, еще в 2002 году уловил нечто, носившееся в воздухе и оформившееся в реальные планы к 2007 году. Либо, как максимум, моя гипотеза действительно отражает закономерности социального развития. Впрочем, в 2014-2017 гг. мы посмотрим.

Что еще? Уверенность в том, что Россия не развалится? Убежденность в том, что никакой реальной угрозы фашизма-национализма нет (т.к. это фоновая, архаичная по своему характеру тенденция развития)?

В принципе, уже немало. Мне даже кажется, вполне достаточно для того, чтобы отнестись к моей гипотезе со вниманием и доверием.

Наконец, третий набор инструментов относится к сфере психологии. Есть психотипология К. Юнга и соционика А. Аугустинавичуте (оба течения – с оттенком некоторой эзотеричности, но вполне могут быть истолкованы в духе строгой естественнонаучности, без привлечения юнговских архетипов, а также телотактов, полетактов, моделей двигателей внутреннего сгорания, социона и прочей наукообразной чепухи, которой нагородила наша соотечественница А. Аугустинавичуте для объяснения психотипов и придуманных ею интертипных отношений). Психотипология дает представление о характерах наших героев и в известной степени дополняет объективный срез учетом субъективных сторон процесса.

Итак, сначала информация и здравый смысл. Ну, особых источников у меня нет. Вроде бы понятно, что Владимир Владимирович хочет вернуться. На пенсию он пока не собирается, формальные правила он соблюл, времени социальной активности у него в запасе меньше, чем у другого вероятного кандидата, а авторитета и влияния больше. По слухам, опять же договоренность была.

И, наоборот, Дмитрий Анатольевич не прочь остаться. На пенсию рано, вероятность возвращения через срок-другой коллеги-дуумвира какая-то сомнительная (очень не скоро, 7-14 лет), работать кем – не понятно. Глава доминирующей партии становится председателем правительства – это понятно, почтенно и политически устойчиво. А что делать Дмитрию Анатольевичу? Не передаст же ему Владимир Владимирович роль реального политического лидера партии. Полномочия вождя не передаются формально. По крайней мере, до тех пор, пока прежний вождь активно присутствует на политическом поле.

Опять же работа нравится сильно. Но договоренность все же была, по слухам. Как бы надо уступать. Тем более что и вес немножко другой, все-таки.

То есть, как и полагается с точки зрения используемой методики, то ли Медведев будет, то ли Путин. Кто-то из них, в общем. Один сильнее. Другой как бы перспективнее. Для кого-то. И кое-кто возвращения не хочет. Еще ведь и отвечать за интриги придется. Как бы общественность больше надежд связывает с одним, а не с другим. Правда, для кого-то оба хороши. Режим дуумвирного авторитаризма. «Кровавая гебня», короче, как ни крути.

Писать можно много, но предсказать ничего на этом уровне невозможно. По следующим причинам. Во-первых, ситуация меняется. Во-вторых, если мы принимаем во внимание только субъективные факторы, то признаём, что все зависит от персональных решений. А решения данные потому и персональные-субъективные, что ничем как бы объективно не обусловлены.

Да, за Дмитрием Анатольевичем нет политической партии. Ну и что. Он может думать, что ему ненужно. Или надеяться, что его поддержит партия власти. Или решить, что можно быстренько что-нибудь создать, тем более что предлагают.

Да, арабские волнения показывают ненадежность и уязвимость необновляемых политических систем. Но это они оппозиции показывают. Может быть, заинтересованному Дмитрию Анатольевичу. Или его непосредственному окружению. Тем, кто ищет подтверждений своим надеждам. Но что видит Владимир Владимирович? Есть ведь другие примеры. Мало ли было правителей, высидевших столько, сколько они хотели?

Владимир Владимирович может и на Байдена обидеться. Души не увидел, пугает, не хочет. Как должен патриот своего отечества в такой ситуации поступить? Правильно, ровно наоборот. Что, в общем-то, совершенно правильно. Чего нам чужие вице-президенты будут указывать?

В целом, мы заходим в тупик. Предсказать ничего нельзя, все очень сильно зависит от действующих лиц и развития событий. Поживем-увидим.

Между прочим, должен честно заметить, что в этом есть зерно. Можно предсказать поведение реки, но, кажется, очень трудно предсказать поведение одной молекулы воды в этой реке. Персональную судьбу того или иного политика предсказать можно только в том случае, если устанавливается реальная связь между этой судьбой и текущей линией социального развития. Условно говоря, если политик выражает архаичную и фоновую линию развития, как например, какой-нибудь националистический лидер, можно уверенно прогнозировать, что никаких шансов у него нет. Нет сегодня президентских шансов у Г. Зюганова, В. Жириновского, Г. Явлинского. Но это и так очевидно. А вот и у Медведева, и у Путина шансы есть. Причем набор ролей, которые может сыграть Путин, значительно больше, чем у его коллеги Медведева. А в общем, как договорятся. Потому что линия у них одна, опора одна. Собственно, вопрос вообще сводится к тому, согласится ли Владимир Владимирович поддержать кандидатуру Дмитрия Анатольевича на второй срок, или нет. Но не наоборот. То есть Медведев не станет президентом вопреки Путину, а Путин, вопреки Медведеву, станет. Это бесспорный факт нашей политической жизни.

В действительности интересно знать две вещи. Во-первых, есть ли какие-нибудь объективные факторы, которые влияют на Путина и Медведев? Есть ли что-то, что давит на них и способно предопределить их выбор? Во-вторых, каково будет следующее президентское правление? Каким президентом будет Медведев, если он придет на второй срок, большой срок, между прочим, и избавится от влияния Путина? Кстати, избавится ли он от этого влияния, если придет на второй срок? С другой стороны, каким президентом будет Путин, если вернется к власти? Будет ли он устанавливать свою единоличную власть? Чем это чревато? Потерпит ли это властно-политическая элита? Вот на эти вопросы моя теория может помочь ответить.

Используем концептуальный подход, теорию цикличного адаптационного социума. Что происходит в данный момент в российском государстве?

Президенту, премьеру, различным политикам и властным учреждениям приходится постоянно решать большое количество вопросов. Какие-то проблемы могут привлекать больше внимание, какие-то – меньше. Что-то может вызвать серьезный общественный резонанс, что-то - остаться практически незамеченным. Например, сегодня имеется два острых зарубежных кризиса – арабский и японский. Президент наверняка уделяет большое внимание реорганизации милиции. Вряд ли здесь обходится без премьера. И президент, и премьер постоянно ездят по стране и миру. Перечислять не имеет смысла, можно посмотреть в новостях, это текучка.

Кроме того, у президента есть своя, личная повестка дня – модернизация экономики страны, инновационное развитие и т.д. Есть, кажется, такая личная повестка дня и у премьера – это нефтегазовый комплекс, связанные с ним транспортные сети и внешнеторговые проблемы.

Все это важно, вне всякого сомнения. Но каково значение этих проблем в политическом смысле? Являются ли они теми проблемами, которые заставляют общество приходить в движение, разбиваться на лагеря, спорить, бороться, намечая, таким образом, линию дальнейшего движения? Ведь нужно-то определить явления структурообразующего характера, то, что действительно определяет развитие социума. Наиболее важные вопросы, ответ на которые предопределит дальнейшую эволюцию. Если предположить, что такое возможно. Причем борьба не обязательно должна быть явной. То есть действующие политики не обязательно должны формулироваться ее истинные цели теми самыми словами, в которых мы ее представляем на теоретическом, сущностном уровне.

По-моему, такие проблемы есть, и это не обязательно те проблемы, которые пытается выдвинуть на первый план сама власть. Даже в лице ее высших представителей. Взять проблему модернизации экономики, выделенную президентом Медведевым. Действительно, общая необходимость модернизации есть. Но задача модернизации экономики в плане развития всего социума, а не только его деятельностного сектора, на сегодняшний день не является первоочередной и определяющей. Правда, некоторые из сторон модернизации могут быть использованы для выхода на структурообразующие аспекты социального развития, но это уже совсем другая история.

Хороший пример того, как логика общественного развития отвергает несвоевременные проекты, показало хотя бы время правления М.С. Горбачева. Он ведь начал с хозяйственной перестройки, в том числе попытался поставить во главу угла проблему научно-технического прогресса. А закончил властно-политической реформой. Впрочем, есть другой пример. Сталин проводил коллективизацию и индустриализацию как раз в процессе властно-политической реорганизации общества. Однако следует учесть, что эти преобразования касались не только хозяйственной части, менялась социальная структура страны как опора нового властно-политического устройства, власть обретала устойчивую пролетарскую социальную базу, в городе и деревне. Вряд ли модернизация способна дать современной власти иную социальную базу, по крайней мере, так быстро.

В социуме все время идет процесс реформирования, перестройки, реорганизации. Но перестраивается не все общество одномоментно, это просто невозможно. Общество, в котором в данный момент времени попытались бы подвергнуть реконструкции все его структурные элементы, рухнуло бы. Погибло бы безвозвратно. Однако так не происходит.

У социума есть три подсистемы, и серьезные реформы идут обычно в одной из них, иногда в двух, на границе их пересечения, в пределах непосредственной взаимозависимости. Российский социум с 1987 года переживает реорганизацию властно-политической подсистемы. Подсистемная реорганизация длится 31 год. То есть перестройка властно-политической системы в данный момент вступила в завершающую стадию процесса. Она закончится в 2017 году, в течение ближайших семи лет. В то же время с 2014 года начнется период реорганизации деятельностной подсистемы. Именно тогда проблема модернизации, диверсификации и инновационного развития торгово-экономической системы может приобрести структурообразующий характер (фактически, с точки зрения политической, но именно политической, мы имеем модернизационный фальстарт; кроме того, и ожидать сколько-нибудь масштабных успехов модернизационной политики пока рано).

Конкретизировать процесс властно-политической реорганизации можно следующим образом.

В 1987-1996/1999 гг. решался вопрос о конституирование центральных органов власти, в том числе о принципе их взаимодействия. Моноцентрическая (моноархическая) организация центральной власти сменилась полицентрической (полиархической). В результате мы имеем разделение властей в виде нескольких независимых (ну, как минимум формально, знаю все возражения, это тема для особого разговора) органов центральной власти (президент, председатель правительства и правительство, федеральное собрание, суды).

В 1996-2005/2008 годах этот по новому организованный центр выяснял отношения с территориальными органами власти, перестраивал система взаимозависимости общефедеральных и региональных властей. Здесь на смену децентралистскому типу политической власти пришел централистский. Кончилось это, как все помнят, отменой губернаторских выборов и вовлечением в процесс назначения губернаторов местной выборной элиты. Что, в общем-то, связано со следующим, завершающим этапом властного строительства.

Сегодня стоит вопрос о субъекте политической власти. На смену власти выборного правителя идет власть выборной элиты. Процесс конституирования власти выборной элиты – 2005-1014/1017 гг. В нем мы, собственно, и живем сегодня. Этот процесс определяет все наше текущее политическое развитие.

Период 2005-2017 гг. может быть, в свою очередь, разбит на собственные маленькие подпериоды, циклы:

- 2005-2008 гг. – начальная фаза процесса, встает сама задача определения субъекта политической власти в новой властно-политической системе, к этому моменту оформившейся и на уровне центральных, и на уровне территориальных органов. Намечаются те лица и центры, которые данную задачу будут решать;

- в 2008-2011 гг. должна определиться конкретная цель этих усилий. В этот период должно окончательно утвердиться понимание, что вместо власти выборного правителя нужно переходить к власти выборной элиты; и 2011 год до известной степени можно считать решающим в этом смысле, потому что в этом году определяется, кто или что, какой властный орган или институт, будет за достижение этой цели отвечать;

- 2011 год входит также и в другой подпериод – 2011-2014 гг.; в рамках этого отрезка времени решается вопрос о средствах, которыми власть выборной элиты будет закрепляться;

- наконец, в 2014-2017 гг. будет стоять вопрос о том кто именно, то есть, видимо, какие партии и/или внутрипартийные группировки эту власть выборной элиты будут осуществлять.

Что такое власть выборной элиты? В самых общих чертах можно сказать, что это такой режим властно-политических отношений в социуме, при котором властным субъектом, то есть полноценным, полноправным и легитимным носителем власти, является некое множество лиц, занимающих легальные властно-политические позиции. Режим власти выборной элиты противоположен режиму власти выборного правителя. Разбирать способы институциализации власти выборной элиты я сейчас не буду. Необходимая исследовательская работа еще не проделана, поэтому сколько-нибудь уверенно указать на базовые черты и индивидуальные страново-исторические свойства такой институализации, без опасения быть произвольным, не точным, поверхностным, я не возьмусь.

Ну, вот, например, наша современная власть. Она, бесспорно, является выборной (хотя даже на эту тему можно поспорить). Далее, можно заметить, что население выбирает в два властных органа – в парламент (Думу) и в президентство. Казалось бы, с точки зрения легитимности, и депутат Думы, и президент получаются равноправными участниками политического процесса. Их отличают только должностные полномочия. Чем вам не выборная властная элита? На первом уровне она включает президента и депутатов государственной Думы. На втором уровне, по нисходящей легитимности – производных назначенцев. Тех, кого назначает президент. Тех, кого назначает Дума. Тех, кого они назначают и контролируют совместно. И так далее. Но тут мы учитываем еще один фактор, и наметившееся представление рушится…

Государственная дума избирается по партийным спискам, по пропорциональной системе. То есть избираются не конкретные депутаты, а партия. Это значит, что, с одной стороны, обращать внимание нужно не столько на конкретных депутатов, сколько на руководство парламентской партийной группы. С другой стороны, имеют значение и внутридумские должности тех или иных лиц – членов партии. С третье стороны, на уровне партии можно предположить и влияние лиц, никаких управленческих должностей не имеющих. И так далее. Очень сложная и запутанная картина. Кто получается субъектом власти? Партийное руководство? Опять же какое? Руководящий совет, как бы он ни назывался? Какие-то другие управленческие партийные органы? Председатель партии? Или верхушка думской фракции партии? Нужно также учесть, что в России существует новая, еще не до конца оформившаяся властно-политическая система. Представить себе сегодня ее зрелые формы на основе только российского материала вообще невозможно. Так что этот вопрос, проблему институализации власти выборной элиты, мы пока отложим. Также как и вопрос о том, как де-факто оформляется власть выборного правителя.

Здесь я могу только отметить один признак, по которому наверняка можно судить о том, какой властно-политический режим мы наблюдаем. Самый главный, наверное, в ряду всех остальных. Это - общепринятое для граждан мнение о том, что наверху не один, а несколько руководителей.

В последний год второго президентства В.В. Путина других руководителей не было. Понятно, что были и Грызлов, и Миронов; и те же Медведев, Иванов, Сечин, Сурков, Собянин, Патрушев и др. Последние, правда, большую часть времени были известны в основном людям, хоть как-то интересующимся политикой. Но все они воспринимались людьми В.В. Путина, не проводниками даже его политики, а просто чиновниками, исполнителями воли на том или ином управленческом участке. Никак не властно-политическими субъектами. А в последний год своего президентства Путин вообще не нуждался ни в равноценных субъектах властно-политического процесса из своего лагеря, ни в поддержке политиков не из партии власти. Сегодня картина несколько изменилась. Дуумвират – это уже два полномочных политика с независимой, в принципе, легитимизацией. Периодически мы с этим сталкиваемся. Были расхождения помельче, была различная позиция по Лужкову, теперь вдруг возник чуть ли не конфликт из-за Ливии. Естественно, если возникает расхождение во мнениях двух лидирующих субъектов власти, рождаются предпосылки для обретения независимости другим значимыми фигурами властно-политического процесса. Грызлов и Миронов, как руководители палат федерального собрания, получают возможность маневра. Даже если они ею не воспользуются, это меняет их властно-политический потенциал и статус. То же происходит в положении других действующих лиц власти. Может быть, так он и запускается, это процесс перехода власти от одного лица к группе лиц?

2011 год – это фактически год принятия решений о том, кто, какой человек, какие люди, какие властные учреждения будут утверждать власть выборной элиты в дальнейшем (и здесь теоретически нет предопределенности, это могут быть и существующие органы в администрации президента, в правящей партии, и внесистемные оппозиционные органы). Одновременно это год предварительного определения средств, которые есть у выборной элиты для утверждения своей власти. Видимо, ключевым моментом тут будут выборы в Думу и политические маневры, с этими выборами связанные. Причем теоретически возможен, как всегда, как вариант сохранения власти текущей правящей группой, так и вариант перехода власти в руки какой-либо группы, более точно выражающей текущую тенденцию развития. То есть можно предполагать, что если В.В. Путин попытается не только вновь стать президентом, но и вернуть все как было, сделает ставку на свой личный авторитет, свои прежние заслуги в построении централизованной власти, попытается опять поставить во главу угла отношения с регионами, станет утверждать свою единоличную власть, то он вполне может потерять эту власть, де-факто или/и де-юре, в результате деятельности своих соратников или как следствие успешного бунта оппозиции. Вплоть до потери власти все политической верхушкой и партией «Единая Россия».

Притом, что единоличная власть, в общем-то, не обязательна. Разногласия, споры и даже конфликты внутри властной группы не только не являются фатально опасными, они зачастую даже дают преимущества, особенно в ситуации фактической однопартийности.

У нас же как. Либо все мыслят совершенно одинаково, либо общество распадается на совсем уж непримиримые группы спорщиков. В результате обсуждение злободневных вопросов остро необходимо, но не очень возможно. Дискуссия превращается в радикальное противостояние. Нет консенсуса по базовым вопросам, нет взаимного доверия. Вместо того чтобы найти варианты решения проблемы, собеседники быстро превращаются в неприятелей, использующих проблему для критики и дезавуирования противника. И только. Диалога не получается. Недаром таким успехом пользуются дуэли Владимира Соловьева! Причем, даже после исчезновения из эфира политиков-радикалов. Может быть, переход от такой конфликтной политической среды к среде конкурентной имеет необходимым моментом возникновение обособленных группировок внутри правящей группы?

Как создать два полюса в рамках одного политического лагеря? Инициировать возникновение сильной либеральной партии для того, чтобы в дальнейшем вступить с ней в коалицию? Принять Медведева в состав «Единой России», создав там либерально-модернизационную фракции, с правом на свою точку зрения, и делегировав этой группе определенные властные позиции в государстве? Создать институт формального сопредседательства в партии и закрепить союз разделением властных должностей? Наверное, есть и другие варианты. Посмотрим, что придумает наше руководство. И кто будет инициатором. Очень интересно, останется ли В.В. Путин на высоте стоящих перед социумом задач. С централизацией он справился мастерски.

Если говорить о средствах, имеющихся у выборной элиты для конституирования своей власти, то, прежде всего, нужно определить плоскости данной проблемы. Такая власть должна, с одной стороны, каким-то образом преодолеть режим единоличной власти выборного правителя, понизив его субъектный статус, включив его в себя не только на уровне должностного соподчинения, но и на уровне политической личности. С другой стороны, выборная властная элита должна подтвердить свой выборный характер и установить определенные формы отношений с выборщиками, с электоратом.

Первый процесс в наших условиях связан, безусловно, с партизацией властно-политической жизни. Связан, но не предопределен ею. Потому что партийный характер современного типа властно-политического устройство не определяет сам режим властвования. Партия может быть подстроена под одного лидера, но может обеспечивать политическую жизнь нескольких взаимодействующих, но все-таки самостоятельных политико-идеологических групп. Режим выбирается и закрепляется в зависимости от социального тренда. Вот социальные тенденции сегодняшнего дня, периода 2011-2014 гг., и будут определять данный процесс. Править может одна партия, а может существовать достаточно устойчивая правящая коалиция.

Партизация российской властно-политической жизни еще не завершена. У нас и президент беспартийный, и множество министров не определились по партийной линии. Но движение в сторону партизации идет. Председатель правительства может считаться беспартийным только формально. Понятно, что В.В. Путин является представителем партии «Единая Россия». Ну, или партия «Единая Россия» обеспечивает политические интересы В.В. Путина. По большому счету, это словесная эквилибристика. В.В. Путин политически связан с «Единой Россией» прочно и однозначно.

«Единая Россия» по своему политико-идеологическому типу является партией союза и компромисса этатистов и либералов. Более точно, она объединяет либерал-этатистов, этат-либералов и собственно либералов. Последние, однако, там в меньшинстве и не образуют единого лагеря. Но эта партия вполне может вобрать себя чиновников-либералов, создать внутри себя несколько фракций и благополучно существовать в таком виде. Устойчивость и выживаемость, электоральная база такой партии теоретически только повысится. При этом основой партии, ее ведущей группой, безусловно, будут этат-либералы, то есть либералы, признающие и отстаивающие влияние государства и общегосударственного интереса. Таких либералов еще называют консервативными. Партия такого типа существует во всех развитых либеральных демократиях: в США (республиканская партия), в Великобритании (консервативная партия, тори), в Германии (блок ХДС/ХСС), во Франции (Союз за народное движение) и т.д. И противостоят этим партиям отнюдь не либералы. Хотя кое-где собственно либералы, чистые либералы, могут также существовать независимо. Например, в Англии существует Либеральная партия, наследница вигов, которые в один из периодов истории были членом властной пары виги-тори.

Наши отечественные либералы как самостоятельная влиятельная политическая сила еще не состоялись. СПС, например, был смешением идейно-политических типов, он представлял собой блок либералов, этат-либералов, либерал-демократов и даже демократов. Либералы в этой партии были в значительной степени связаны сторонниками демократической, даже народнической ориентации, что предопределило их политический неуспех. Если чистые либералы очень даже востребованы в современном российском обществе, то до демократии, ее понимания, ее утверждения ему довольно далеко. И вот почему.

Демократизм в некоторых своих социальных практиках довольно ощутимо перекликается с государственничеством, этатизмом, а последний более знаком и привычен для российского человека. Это значит, что настоящий демократизм кем-то просто не понимается и выглядит как идеология и практика, представляемые партиями КПРФ и/или «Справедливая Россия». Или адекватно воспринимается как идеология, связывающая личную свободу, заставляющая считаться с окружающими людьми, после чего отвергается. Длительное историческое доминирование коллективизма пугает людей своей тенью. Для того чтобы понять и принять подлинный демократизм, российское общество должно уйти от этатистской традиции, до сих пор проникающей во все его поры. Это требует времени, исторического времени, а не одномоментной политической реформы или революции.

Как получится в России – вопрос к власти. Теоретически возможен и вариант создания сильной либеральной партии, и вариант оживления либералами «Единой России». Вроде бы активно ведутся переговоры о первом варианте, о создании сильной либеральной партии на основе «Правого дела» под руководством Игоря Шувалова (или Сергея Нарышкина, или Алексея Кудрина, или Александра Жукова). Можно сказать, что такой проект вполне осуществим. Может быть, он даже более желателен. Вхождение либералов в состав «Единой России» отнюдь не гарантирует, что они смогут образовать там сколько-нибудь влиятельную в масштабах партии группу. Либеральная группировка во власти может оказаться скомпрометирована. Тогда усиления «Единой России», роста ее влияния за счет расширения электората не произойдет. Подобная ситуации может привести к тому, что значение В.В. Путина как единственного связующего звена для разных идейно-политических групп в партии сохранится и даже укрепиться. Таким образом, реально он останется единственной сильной фигурой. А это создает предпосылки для консервации его личного влияния и положения единоличного выборного правителя. Что расходится с общей социальной тенденцией.

Вариант с сильной либеральной партией – это вариант коалиции. Либералы, с одной стороны, смогут сохранить лицо. С другой стороны, во власти они будут иметь независимую политическую опору и прямую легитимизацию. С третьей стороны, либералы будут настроены на сотрудничество с преобладающей партией, они будут конструктивны. Чисто либеральная партия, кажется, не имеет никаких предпосылок для того, чтобы утвердится в качестве доминирующей на политическом поле. То есть в любом случае либеральная партия не сможет бросить серьезный вызов партии власти. В то же время наличие либеральной партии на официальном властно-политическом пространстве просто необходимо для устойчивости системы.

Если либеральный лагерь не будет вовлечен во властно-политический процесс, следует ожидать радикализации либералов. Потому что для них возможен как альянс с «Единой Россией», так и союз с демократической оппозицией, которая сегодня является фактически несистемной и настроена разрушительно. Причем, если в первом случае союз обеспечит существование сильной партии, то во втором – скорее всего российское так называемое правое, то есть чисто либеральное движение будет продолжать чахнуть, а право ориентированные люди будут радикализироваться и вливаться в состав несистемной оппозиции.

Однако существует, как я понимаю, проблема доверия. Не доверяют наши руководители либерализму даже в экономике. Что уж говорить о либерализме в политике. К тому же потенциал либеральной партии может быть все-таки побольше, чем потенциал КПРФ, «Справедливой России» и Либерально-демократической партии Жириновского. Решится ли власть создавать себе такого союзника, теоретически имеющего возможность превратиться в сильного конкурента?

Но это уже вопрос не только к властям, а и к народу, электорату. Отношения власти с электоратом – вторая стороны проблемы.

Теперь психотипология (соционика).

Прежде всего, нужно определиться с ведущими властно-политическими фигурами. Сначала посмотрим на наших дуумвиров.

В.В. Путин – рациональный мысляще-ощущающий экстраверт по Юнгу, логико-сенсорный экстраверт, или Штирлиц, в соционике. Представители этого психотипа довольно разнообразны. Например, среди них есть такие культовые персонажи, как Штирлиц (и сыгравший его Тихонов, это имеет значение, поскольку он сыграл не только Штирлица, а актер, видимо, всегда интерпретирует роль в рамках своего психотипа) и товарищ Сухов (Анатолий Кузнецов) из «Белого солнца пустыни». Видимо, к этому типу можно отнести академика Д.А. Лихачева, банкира Александра Лебедева, сегодняшнего главу «Газпрома» А.Б. Миллера, певцов Леонида Агутина и Гарика Сукачева, вероятно, маршала Рокоссовского, небезызвестного Леонида Тягачева, видимо, Игоря Шувалова.

Из властителей к этому психотипу принадлежал император Николай I. Могу привести такую характеристику последнего: «Николай I в течение своего правления проводил политику укрепления режима личной власти, сосредоточения в своих руках всех дел, минуя министерства и ведомства; компетенция Сената и Государственного совета были существенно ограничены. Чиновничий аппарат возрос с 16 до 74,3 тыс. за период правления. Выросла собственная канцелярия царя».

Как известно, император Николай I правил долго, 30 лет. Так и не решился пойти на отмену крепостного права, опасаясь дестабилизации государственной жизни вследствие недовольства и сопротивления помещиков. Однако восстание декабристов, то есть радикально-либеральной части этих самых дворян-помещиков, подавил быстро и жестко. Учредил высшую, фактически политическую, полицию; правда, в Третьем отделении к концу царствования Николая I было всего 30 чиновников. Стремился пресечь злоупотребления помещиков в отношении «крещеной собственности». Фактически не решился менять социальную базу власти, однако выступления радикалов пресек решительно. Провел реформу в государственной деревне. Явно захватнических войн не вел. Осуществлял систематическую политику усмирения Кавказа. Боролся по мере сил с революциями и революционными веяниями. В какой-то момент при Николае I Российская империя достигла пика своего международного влияния. Однако затем царь не смог выстроить отношения с другими великими державами в Восточном (османском, турецком) вопросе, что кончилось для государства тяжелой Крымской войной, поражением и серьезным подрывом международных позиций, наряду с ограничением суверенитета на части территории. Был законником, при нем создан и издан «Свод законов Российской империи». В общем, правление Николая I отличала одна черта – он не видел далекой перспективы, не пытался подстроиться под нее, плохо видел варианты и передовые тенденции развития. Либо видел их, но не пытался реализовать в своем государстве, осознавая его инертность и боясь пошатнуть достигнутую стабильность. Например, армия России оказалась отсталой по сравнению с армиями других европейских держав. И это в военном государстве! В то же время нужно понимать, что Россия в принципе отставала, причем так и не смогла это отставание преодолеть. Ни с либеральными, ни с консервативными правителями. Фактически до сего дня.

Д.А. Медведев – иррациональный ощущающий мыслящий экстраверт по Юнгу, сенсорно-логический экстраверт, или маршал Жуков, в соционике. В истории российской политики представителей этого психотипа известно больше. Приведу их немного позже, сейчас назову не политиков. Это такие люди, как актеры Михаил Ульянов, Александр Калягин, видимо, Моргунов; певцы Расторгуев и Басков, маршал Жуков; телеведущий Владимир Соловьев. Почему-то в голову не приходят представители торгово-хозяйственной элиты. Зато современных политиков много: Лужков, Боос, Аркадий Гайдар, Володин, Зюганов. Из правителей – император Петр I, Владимир Ленин. Вряд ли нужно как-то специально характеризовать их. В общем, все они, Петр I, Ленин, Гайдар, настроены на преобразования. Проблема в том, что на пути к результату они готовы не считаться ни с какими преградами и ни с какими потерями, в том числе вовсе не склонны беречь людей.

Однако нас больше интересует один узкий вопрос – что дает психология для понимания склонностей психотипа Штирлиц и психотипа Жуков к тому или иному режиму властвования. Можно ли как-то соотнести эти психотипы с проблемой институциализации властной элиты в качестве субъекта власти в РФ. По этому вопросу соображения такие.

Можно выделить четыре типа отношения человека к окружающим его людям, четыре модели взаимодействия с коллективом, какого бы масштаба он ни был. Это: ориентация на утверждение авторитета, ориентация на власть, стремление к формальному руководству (администрированию, управлению), стремление к неформальному лидерству. Например, ярко выраженными представителями правителей, ориентированных на авторитет, были Брежнев, Ельцин, Рейган, Буш-младший, Герхард Шрёдер, Черчилль; скорее всего, Мао Цзэдун; видимо, Александр I; сейчас это такие правители, как Саакашвили, Янукович, Назарбаев. На неформальное лидерство, харизматический вождизм, ориентировались такие правители, как Троцкий, Гитлер; видимо, Керенский; Джон Кеннеди, Билл Клинтон; Энтони Блэр; сейчас это такие разные люди, как батька Лукашенко и Николя Саркози, Ангела Меркель и кавалер Сильвио Берлускони. Властители – это Петр I, Ленин, Маргарет Тэтчер, Гельмут Коль, Ариэль Шарон, Хрущев, Александр III, Горбачев; сейчас – Дмитрий Медведев. Формальные лидеры, администраторы – Николай I, Николай II, Иосиф Сталин; Леонид Кучма, Владимир Ющенко, Жак Ширак; сегодня – Владимир Путин.

Не вдаваясь сильно в подробности, могу заметить, что эти режим, правление как администрирование и правление как властвование, отличаются довольно серьезно.

Администратор взаимодействует не столько с человеком, сколько с его функцией в системе, ролью, должностью. И устанавливает он контроль над делом, функциональным процессом. Соответственно, прежде чем каким-то делом руководить, он обязательно должен в технологии этого дела разобраться. В этом его сильная сторона, в этом и его слабость. Нельзя быть универсальным специалистом, а значит, нельзя иметь собственное точно мнение по любому вопросу. Администратор будет требовать воплощения своего понимания. Он будет относиться к мнению подчиненных с большим недоверием, стараться во все вникнуть, все проконтролировать, будет без конца вязнуть в деталях и подменять собой всю управленческую пирамиду. В политическом плане формальный лидер, администратор, склонен к единоличной власти.

Властитель взаимодействует именно с человеком. Его внутренне стремление – подчинять себе людей. Ему это удается, поэтому он не боится ни людей, ни масс. Подчиненным властитель склонен доверять, и не очень вмешиваться в их компетенцию. То есть глубоко вникать в детали властитель не будет. Сила его в том, что он предоставляет лояльным, с его точки зрения, подчиненным, довольно большую свободу. Кроме того, его подчиненные – люди морально и с точки зрения специальности более ответственные, так как текущее управление целиком ложится на них и является их сферой. С другой стороны, это приводит к тому, что властитель становится заложником своего окружения. Не имея глубоко знания предметов ведения, он оказывается в плену мнений тех людей, кому дело поручено, и не имеет возможности составить себе постороннее личное мнение. Из выше сказанного видно, что люди властные гораздо в большей степени склонны к коллегиальному руководству, чем администраторы.

И действительно, трудно представить себе В.В. Путина в нынешнем положении Д.А. Медведева. Все премьеры президента Путина всегда были техническими премьерами.

(продолжение следует)

16, 22, 29 марта; 13 марта 2011

На главную

Форум Гостевая книга

Другие статьи:

Митинги в Москве и России: протест молодых горожан как вызов либерально-демократическому флангу российской политики (8.12.11)

Почему объединенная демократическая партия «Яблоко» снова потерпела поражение на парламентских выборах? (4.12.11)

Политическое пространство России. Почему нельзя голосовать по методу Навального? (2.12.11)

Выборы 2011 года в Государственную Думу: партии на политическом поле России. Как все-таки голосовать? (30.11.11)

Как же все-таки относится к объединенной демократической партии «Яблоко»? (28.11.11)

«Единая Россия» и В.В. Путин: новый этап развития властно-политической системы России (27.11.11)

О нехорошей истории в красноярской гимназии №3 (18.11.11)